Объемлет всех врагов, объемлет всех друзей,
Как ласка осени — прощающая нежность.
Сентябрь 1893
Увы, мудрец седой,
Как ум твой гордый пуст
И тщетен — пред одной
Улыбкой детских уст.
Твои молитвы — грех,
Но, чужд страстей и битв,
Ребенка милый смех —
Священней всех молитв.
Родного неба весть —
Его глубокий взгляд,
Он рад всему, что есть,
Он только жизни рад.
Он с горней вышины
Как ангел к нам слетел,
От райской тишины
Проснуться не успел.
Душа хранит следы
Своих небесных грез,
Как сонные цветы —
Росинки Божьих слез.
29 декабря 1893
Люди, опомнитесь! Вот она — смерть!
Вот она, страшная, кроткая, вечная.
Тайна над вами — небесная твердь,
Тайна в сердцах ваших — жизнь бесконечная…
Ваше проклятье — бессмысленный труд,
Стадо слепое — толпа ваша грязная…
Скука, безумье, обжорство и блуд,
Жизнь ваша — смерть безобразная!..
В небе звучит громовая труба,
В темной земле мертвецы содрогаются,
Полные тлена зияют гроба,
Очи для вечного дня разверзаются.
Как же нам стать пред лицом Судии,
Солнцу подобного, грозно-великого?
Как же подымешь ты очи твои,
Полные мрака и ужаса дикого?
Люди, опомнитесь!.. Дети Отца,
Страшного Бога, судить вас грядущего,
Не отвращайте от Света лица,
Я заклинаю вас именем Сущего!..
Конец 1893
Когда под куполом огромного собора,
В таинственных лучах мерцающих лампад,
При песнопениях торжественного хора
Я недвижим стою, потупив робкий взгляд,
Очами строгими и полными укора
Угодники с икон так пристально глядят,
И над бесчисленной молящихся толпою
Струится фимиам душистою волною, —
Тогда я ужасом невольно поражен,
И горько плачу я, томимый угрызеньем,
Я сознаю опять, что к бездне приведен —
Дорогою греха, сердечным ослепленьем,
Воспоминания летят со всех сторон,
И голос совести гремит мне осужденьем,
И сердцу слабому так тесно, тяжело,
И страшно мне поднять поникшее чело.
Когда же дивный храм природы
В лучах торжественного дня
Свои блистающие своды, —
Обитель мира и свободы, —
Распростирает для меня.
Когда в эфире ночи ясной
Миров я вижу стройный хор,
Что в небе движутся согласно,
Толпой бессмертной и бесстрастной
Плывут в загадочный простор, —
Тогда в отрадном умиленье
Я слышу голос Божества,
Я сознаю в благоговенье
Свое с природой единенье, —
С ней связи древнего родства.
Равно заботливо и щедро
Питают влагой дождевой
Природы любящие недра
И ствол развесистого кедра,
И цвет былинки полевой.
Опять я в счастье верю твердо,
И сердце радости полно.
Сознанье шепчет мне так гордо:
«Ты — звук всемирного аккорда,
Ты — цепи жизненной звено».
И вот стою под небесами
Я в умилении святом,
На все в природе, в Божьем храме,
Гляжу я светлыми очами
С высоко поднятым челом.
<1894>
Сердце мое — неизменно, как Солнце…
Верю я Солнцу и Сердцу.
Видишь — приходят, уходят
Зло и Добро,
Вечно меняясь, как тучи под Солнцем.
Ты же, о Солнце, великое Сердце, —
Выше, чем тучи, чем Зло и Добро, —
Ибо твоя олимпийская Мудрость
Вечно смеется над Злом и Добром.
Будь же, мой дух, лучезарным,
Темные тучи рассей,
Зло и Добро победи;
Радость — для Сердца, сиянье — для Солнца, —
Вот их единый закон!
1894
Я наливаю колос хлеба
Благоухающим зерном,
И наполняю чашу неба
Я золотым моим вином;
Приди и пей — кто только жаждет!
Что значит подвиг или грех?..
Не бойтесь — надо всем, что страждет,
Непобедим мой вечный смех!
Из всех певцов — я лучший в мире:
Как на эоловых струнах,
Люблю играть на вечной лире —
На золотых моих лучах.
И песнь моя есть первый лепет
Весенних листьев, гул морей
И в тучах радуг легкий трепет,
И ужас бурь, и смех детей.
И полны дивного значенья,
В неоцененной красоте,
Спят драгоценные каменья,
Мои любимцы, в темноте, —
Мои загадочные дети
Там, под землею, ждут меня,
Безмолвный ряд тысячелетий
Мой первозданный луч храня.
Люблю, что молодо и смело,
Люблю я силу в красоте
И нестыдящееся тело
В богоподобной наготе.
Зачем, безумец, ты не внемлешь,
Потупив взор слепых очей,
И мертвым сердцем не приемлешь
Ты евхаристии моей?
Приди и пей — кто сколько жаждет!
Что значит подвиг или грех?
Не бойтесь — надо всем, что страждет,
Непобедим мой вечный смех!
11 августа 1894
Уж вещий ворон каркал над дубровой,
И мертвенного пурпура ветвей
Вихрь не щадил, свободный и суровый,
Как древнего величия царей…
И падает их пышная одежда,
И бледен солнца луч сквозь облака,
Как на бессмертье тщетная надежда,
Как жалкое веселье старика.
<1894>
Дни все короче, а ночи морознее…